Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1870 – 1874
Половой тихо, едва слышно произнёс адрес.
– Они там живут?
– Да, я их выследил и запомнил адрес.
– Миша, бери агентов и живо на место, – потом обратился к мальчишке, – как они себя величали?
– Одного Степка Кривой, – уже с некоторой смелостью говорил Антон, – это который со шрамом, а второй Тимофей Перекати—Поле, оба из Твери.
Через два часа, когда одолевал сон, и Иван Дмитриевич устал от борьбы с ним, он откинулся в кресле и беспокойно задремал. Прибыл Жуков с арестованным Тимофеем, не успевшим скрыться из дома, где они со Степкой остановились на постой, там же были найдены золотые вещи и деньги, которыми они сумели разжиться в столице, куда наведывались каждый год на «заработки», как потом поведал Тимофей.
– Иван Дмитрич, Ваше поручение исполнено, – с довольным видом докладывал помощник, – Тимофей, по прозвищу Перекати– Поле, арестован и сидит в холодной. В комнате произведен обыск, найдены украшения серого и желтого металла с камнями, деньги.
– Молодец, – похвалил Путилин.
– Меня терзает вопрос: они Сергеева отправили к праотцам или нет?
– Мне кажется, что они.
– По какой причине?
– Мне кажется, что Сергеев в трактире опрометчиво показал те деньги, которые стал носит собою. Половой шепнул нашим задержанным, а те в свою очередь не нашли ничего лучшего, как забраться к нему в комнату. Ведь у него пропали только то, что было в карманах.
– Тогда убийство не связано с кражей и Акулиной?
– Ни каким боком, простая случайность. Стечение тех обстоятельств, что преподносит нам жизнь.
– Иван Дмитрич, а как же Акулина?
– Она могла выдать брата, узнав о смерти полюбовника. Здесь нет сложностей. А наш господин Евсеев не нашел ничего лучшего, как самому нарушить печать. Вероятно они договорились с Сергеевым, что тот ударит его чем—то тяжелым. Лишит чувств и ограбит.
– Но ведь первое подозрение же пало бы на чиновника?
– Вот загадка. Я не понимаю, каким способом Сергеев сумел его убедить, но мне кажется, да я совершенно уверен, что так все и было. Притом самому Евсееву срочно нужны были деньги для поездки сестры с матерью за границу на лечение.
– Но как Вы догадались про тех двоих?
– Проще простого, у Сергеева выворочен был один карман, значит, кто—то видел, что он положил туда много денег. Его выследили, может удар не рассчитали, но хотели наверняка ограбить. А где такое могло произойти? На мануфактуре? Нет. Дома? Он был нелюдим, тяжело сходился с людьми, а за чаркой проще. Куда он заходил иногда? Два трактира да портерная. Портерная отпадала, в «Самоваре» ты сам говорил не очень богатая публика с окрестных деревень. Оставалась только «Золотая копейка», а там половой наводил на денежных клиентов … А дальше? Ты сам все видел.
Двойное убийство. 1874 год
Дворник переложил лопату в левую руку, а освободившейся поправил воротник. Утро выдалось морозным, под ногами раздавался скрип. Вчера господин Попов, месяца три тому открывший во флигеле ссудную кассу, попросил, если выпадет снег с самого утра почистить дорожки, удобство ранним посетителям. Полновластный хозяин дворового пространства поднялся по ступеням, взглянул на небо. Нет, оттуда сегодня ничего не упадет, подумал он и бросил взор на входную дверь. Странно, мелькнуло у него в голове, чего это она приоткрыта? Тепло– то выходит, деньги в трубу улетают. И повинуясь природному любопытству, но с опаской постучал, не дождавшись ответа, ступил в коридор. Слева лестница вела на второй этаж в жилые комнаты хозяина, а здесь справа сама касса. Холодновато, проморозило за ночь, случилось что—то? – снова пронеслась запоздалая мысль. Он уронил лопату, выскочил стрелою на улицу и, набрав воздуха, подул в висевший до этого на груди металлический свисток.
– Иван Дмитрич – заглянул в кабинет помощник Михаил Жуков, – у Вас есть желание навестить место убийства?
– Что? – буркнул себе под нос Путилин, потом посмотрел уставшими глазами на вошедшего. – Что стряслось?
– На Вознесенском два убитых.
– Господи, только этого и не хватало. Оденусь и спущусь.
– Иван Дмитрич, сани у парадного.
Сани мягко скользили по заснеженной мостовой, мороз пощипывал за щеки. Тяжелое дыхание выдавало вырывалось молочным облаком, все выдавало, что Путилин сегодня не в духе. Хорошее настроение было испорчено с самого утра новым распоряжением градоначальника.
– Рассказывай, – повернул голову к помощнику.
– В седьмом часу дворник – рассказывал Михаил Жуков, помощник начальника сыскной полиции Санкт– Петербурга господина Путилина, – начал убирать выпавший за ночь снег, как просил с вечера господин Суров, снимающий флигель во дворе дома на Вознесенском проспекте, недалеко от Фонтанки.
– Напротив Ново—Александровского? – уточнил Иван Дмитриевич.
– Так точно. Входная дверь оказалась открытой, вот он из любопытства вошел и увидел окровавленный труп служанки, на звук свистка прибыл городовой, дежуривший на данной улице, тот обнаружил и бездыханное тело хозяина, владельца ссудной лавки господина Сурова. Сразу же послал посыльного за нами.
– Печально, – произнёс начальник сыска, – печально. Жизнь становится дешевле чарки водки и опять причина проклятые деньги.
После некоторого молчания спросил:
– Что известно об убитом?
– Пока выясняем.
– Понятно.
Во дворе толпилось с десяток любопытствующих, негромко обсуждавших произошедшее недавно во флигеле, у входа в который стояли двое полицейских.
Стражи законы зорко следили, чтобы никто не сумел проникнуть вовнутрь.
Сани остановились перед аркой, дальше Путилин и сопровождающие его агенты пошли пешком. Благо недалеко, с полсотни саженей.
Иван Дмитриевич остановился и посмотрел на серое этажное здание, в котором находились убитые. Ко входной двери вело крыльцо из трех ступеней, железный навес поддерживался витыми железными столбами, выкрашенными в черный цвет. Четыре окна на первом этаже, по два с каждой стороны от входа и на втором – пять.
Покатая крыша, покрытая снежным толстым покровом, который еще не успел очистить дворник. Флигель вплотную прилегал к дому господина Шелгунова, у которого снял в наем покойный. Войти и выйти можно было только через двор, значит пронеслось в голове у начальника сыска, будем искать свидетелей, хотя пока неизвестно время. Это уже маленькая зацепочка.
Ответил на приветствие полицейских, которые подтянулись, и поднялся по каменным ступеням, очищенным от снега. Коридор встретил прохладой, в первое мгновение показалось, что во дворе теплее.
– Где дворник?
– Сию минуту приведу, – повернулся Михаил выполнять распоряжение начальника.
– Не надо, – Иван Дмитриевич осматривал помещение, – позже поговорю с ним. Что ж за работу, – невзирая на царящий холод, Путилин расстегнул шубу и снял перчатки.
Цепкий взгляд медленным движением скользил по коридору. Слева крутая винтовая лестница уходила на второй этаж, справа через наполовину раскрытую дверь виднелась комната, служившей приемной ссудной кассы. Иван Дмитриевич туда и направился.
Большой стол на массивных резных ножках занимал почти четверть кабинета, на нем лежала канцелярская тетрадь в зеленном сафьяновом переплете, чернильный прибор из потускневшей латуни. Здесь же вдоль стен стояли три шкапа с открытыми дверцами, полки которых зияли пустой, и содержимое валялось на полу. Стул хозяина аккуратно придвинут к столу, чтобы не мешался под ногами.
Из кабинета выходили еще две двери: одна – в кладовую с зарешетчатыми окнами, где хранились ценные закладные вещи, вторая – в небольшую комнатку с закрытыми шторами окнами. Посредине возвышался стол, на котором находилась раскрытая бутылка вина, фрукты, нарезанное мясо, хлеб, сыр. Подле него стоял стул, еще один лежал перевернутым у стены, словно его кто—то отбросил. Черные капли, застывшая кровь, показывали, что пришедший выхватил нож нежданно для хозяина. У окна лежал и сам хозяин с выражением бесконечного удивления. Иван Дмитриевич склонился над ним и осмотрел не только раны на груди, но и порезы на ладонях, когда господин Суров пытался защитить от нападавшего свою жизнь. Карманы убитого были выворочены.
Создавалось впечатление, что человек, совершивший это злодеяние, никуда не спешил, по всей видимости знал: никто больше не должен придти к хозяину ссудной кассы. Он с дотошной тщательностью обыскал весь флигель, не упустил ни одного ящика, ни одного закутка,
– Ничего странного не замечаешь? – обратился Путилин к своему помощнику, поднявшись с корточек, где рассматривал хозяина.
– Я думаю, – прокашлявшись и растягивая слова, произнёс Жуков, – абы с кем, не стал убитый распивать вино.
